Книга якокка ли: Лучшие книги Ли Якокка

Содержание

Читать Карьера менеджера — Якокка Ли — Страница 1

Ли Якокка

Карьера менеджера

Пролог

Вам предстоит прочитать рассказ о человеке, на долю которого выпало больше успехов, чем ему причиталось. Нолришлось ему пережить и весьма тяжелые времена. В действительности, когда я оглядываюсь на свои тридцать восемь лет пребывания в автоиндустрии, день, который больше всего врезался мне в память, не имеет ничего общего с новыми автомобилями, продвижениями по служебной лестнице и прибылями.

Начав свою жизнь с положения сына иммигрантов, я продвинулся вверх до поста президента «Форд мотор компани». Когда я наконец достиг этого, то почувствовал себя на седьмом небе. Но тогда судьба предостерегала меня: «Погоди. Это еще не все. Теперь тебе предстоит узнать, какие чувства овладевают человеком, которого сбрасывают с вершины Эвереста!»

В день 13 июля 1978 года меня уволили. На протяжении восьми лет я занимал пост президента компании «Форд», а всего служил в этой компании в течение тридцати двух лет. Ни в какой другой фирме я до того не работал. А теперь внезапно я оказался без работы. Ощущение было гнусное, меня выворачивало наизнанку.

Официально срок моей службы истекал через три месяца. Но по условиям моего «ухода в отставку» в конце указанного периода мне должны были предоставить какую-нибудь должность на время, пока я не подыщу себе другую работу.

В завершающий день моего пребывания на посту президента, 15 октября, то есть именно в тот день, когда мне исполнилось 54 года, мой шофер в последний раз отвез меня в международную штаб-квартиру «Форд мотор» в Дирборне. Перед тем как выйти из дома, я поцеловал жену Мэри и двух дочерей – Кэти и Лию. Моя семья ужасно страдала в последние мучительные месяцы моего пребывания в компании «Форд», и это вызывало во мне ярость. Возможно, я сам был виноват в том, что со мной произошло. Но в чем же были виноваты Мэри и девочки? Почему они должны были пройти через все это? Они оказались жертвами того деспота, имя которого было начертано на здании штаб-квартиры компании.

Даже еще и сегодня сострадание к боли, которую они испытывали, не покидает меня. Это как львица со львятами. Если охотник обладает хоть чуточкой доброты, он пощадит малышей. Генри Форд заставил моих детей страдать, и этого я ему никогда не прощу.

Уже на следующий день я на своей машине поехал к месту новой службы, к мрачному складскому зданию на Телеграф-роуд, расположенному лишь в пяти милях от международной штаб-квартиры фирмы «Форд». Но для меня это было все равно что отправиться на Луну. Когда я туда добрался, я даже не знал, где можно припарковаться.

Оказалось, однако, что там уже собралось много людей, которые показали мне, где поставить машину. Кто-то известил средства массовой информации, что смещенный президент «Форд мотор» в это утро явится сюда на работу, и в результате встретить меня собралась небольшая толпа. Репортер телевидения ткнул мне в лицо микрофон и спросил: «Какое у вас ощущение от назначения на службу на этот склад после восьми лет пребывания на высшем посту?»

Я не в состоянии был сосредоточиться, чтобы ответить ему. И что я мог сказать? Когда мне наконец удалось отстраниться от его телекамеры, я пробормотал правду: «Ощущение такое, словно по уши в дерьме».

Мой новый «кабинет» представлял собой комнатушку с маленьким столом и телефоном на нем. Дороти Карр, моя секретарша, уже была там, в глазах у нее стояли слезы. Не произнеся ни слова, она указала мне на потрескавшийся линолеум, устилавший пол, и на две пластмассовые чашки на столе.

Еще вчера мы с ней трудились в роскошнейшей обстановке. Кабинет президента был размером с огромный номер в шикарной гостинице. У меня была персональная ванная комната. Я даже имел собственные апартаменты для отдыха. Как старшего менеджера компании «Форд» меня в любое время дня обслуживали официанты в белой униформе. Однажды я привел к себе моих родственников из Италии, чтобы показать, где я работаю; на них вся обстановка произвела такое оглушительное впечатление, что они подумали, будто уже покончили с земной юдолью и переселились на небеса.

Сегодня, однако, я чувствовал, что нахожусь как бы на расстоянии в миллион миль от тех апартаментов. Спустя несколько минут после моего приезда заведующий складом мимоходом заглянул ко мне, нанеся мне, так сказать, визит вежливости. Он предложил мне чашку кофе из находящегося в помещении склада автомата. С его стороны это был благородный жест, но оба мы испытывали неловкость от несообразности моего пребывания здесь.

Для меня это была Сибирь, ссылка в самый дальний уголок королевства. Меня все это так ошеломило, что мне потребовалось несколько минут, прежде чем я сообразил, что вовсе не обязан здесь оставаться. Дома у меня был телефон, а почту могли доставлять мне на дом. Еще до десяти часов утра я покинул контору склада и никогда более сюда не возвращался.

Это унизительное положение, в которое меня на прощание поставили, оказалось хуже самого факта увольнения. Оно было настолько омерзительно, что во мне возникло желание кого-нибудь прикончить, причем я сам не знал, кого именно, то ли Генри Форда, то ли самого себя. Убийство или самоубийство все же не представлялось мне реальным выходом, но пить я стал несколько больше обычного, да и руки мои также дрожали сильнее. У меня было подлинное ощущение, будто распадаюсь на части.

Пока вы идете по жизни, вам попадаются тысячи узких боковых тропинок, но действительно широкие развилки, определяющие выбор дальнейшего пути, встречаются очень редко – это момент критического испытания, момент истины. Перед таким выбором оказался и я, раздумывая, как поступить. Следовало ли мне сдаться и удалиться на покой? Мне было пятьдесят четыре года. Я уже достиг многого. Материально я был обеспечен. И мог позволить себе всю оставшуюся жизнь играть в гольф.

Но мне это отнюдь не казалось справедливым. Я знал, что мне следует взять себя в руки и заняться делом.

В жизни каждого человека случаются моменты, когда из несчастья рождается нечто полезное. Бывают времена, когда все представляется в таком мрачном свете, что вам хочется схватить судьбу за шиворот и крепко ее встряхнуть. Я убежден, что именно то утро на складе толкнуло меня пару недель спустя дать согласие занять пост президента корпорации «Крайслер».

Свою личную боль я способен был перенести. Но нарочитое публичное унижение оказалось мне не по силам. Меня душил гнев, и я должен был сделать свой выбор: либо обратить этот гнев против самого себя с самыми катастрофическими последствиями, либо мобилизовать хоть часть рождаемой гневом энергии и попытаться сделать что-нибудь плодотворное.

«Не сходи с ума, – убеждала меня Мэри, – возьми себя в руки». Во времена тяжелого стресса и несчастья всегда лучше всего заняться делом, направить свой гнев и энергию на что-то конструктивное.

Между тем случилось так, что я попал из огня да в полымя. Спустя год после моего вступления в корпорацию «Крайслер» она оказалась на грани банкротства. В этот первый период службы в фирме «Крайслер» я не раз поражался тому, как я мог дать себя вовлечь в такую заваруху. Быть уволенным из компании «Форд мотор» уже достаточно скверно. Но пойти на дно с кораблем «Крайслер» – это было бы уж слишком.

К счастью, «Крайслер» вышел живым из своей игры со смертью. Теперь я герой. Но как ни странно, все это проистекает из того момента истины, который я пережил на фордовском складе. Решимость, везение, помощь многих хороших людей позволили мне восстать из пепла. А теперь я поведаю вам свою историю.

Мейд ин Америка

I. Семья

Мой отец, Никола Якокка, приехал в США в 1902 году в возрасте двенадцати лет – нищим, одиноким, испуганным мальчонкой. Он, бывало, говорил, что единственное, в чем он был уверен, когда высадился на американский берег, это в том, что Земля круглая. И это стало возможным потому, что другой итальянский парень, по имени Христофор Колумб, опередил его на 410 лет, почти день в день.

Рецензии на книги Ли Якокка

Вот как прочитаем сейчас всех этих гур бизнесов, как изучим все канбаны и «истории успехов», как развернемся — и будет как у них. Ну, или чуть лучше, чуть хуже — сто пудово!

Прочитали. Кто прочитал. Изучили — кто изучил. Попробовали. И всё здесь для 80% неофитов и закончилось. Чё так? Об это два слова «про Ли Яккоку».

Поскольку речь-то всё-таки о заслуженно больших бизнесах и такого же масштаба лидеров «бизнесов», не уходим от автотемы. А попробуем что-то сказать в ответ на самим же поставленные вопросы. На примере …. «АвтоВАЗа», разумеется! А чё — про «Москвич» говорить. что ли?! Тем более, чует мое сердце, что на «Москвиче» читали «про Яккоку», читали. И не только там. На ВАЗе тоже. «Ростех». Кончилось их чтение заходом туда… «Рено» с братским ему «Ниссаном». И Бу Андерссоном.

Но ведь реально — читали. Сто пудово — изучали. Какой-нибудь член на отсечение — приглашали умных людей-консультантов. Действительно для помощи, для обучения, для успеха, в конце-концов. Хочу напомнить: для спасения легкой промышленности ещё в начале «нулевых» выделили 2 миллиарда долларов (!). И по нынешним временам сумма — почтенная. Что там с легкой промышленностью сегодня? Кстати, ВВП недавно обсуждал этот вопрос на той же самой территории, где она ещё недавно была профилирующей отраслью. И?

Почему не получается? Практически нулевой результат? Почему миллион вариантов пенсионной, административной, образовательной, здравоохранительной реформ? Миллионы! С известным результатом. Почему, черт возьми, нет русского Яккоки????? На сегодняшний день, 28 сентября 2017 года — нет и тени того, кто сделал подобное Ли хоть в какой-то сфере управления? На самом деле, ВВП — случай совершенно особый, на самом деле совершенно особый, не о нем речь.
Почему? Где он, русский Ли?

Ещё две «вводных»:
1. Пиз….ят, именно так — пиз….ят — мама не горюй! Всё так. Но даже там, где все действительно хотят добра, где реально не воруют, получается как всегда. Почему? Что не так?
2. Забыл я про вторую вводную, с листа пишу. Забыл.

Помню только: «Крайслеру» в конце 70-х правительство Штатов выделяет то ли 1, то ли 2 или 3 миллиарда. Вроде не по-либеральному: вмэр, так вмэр. Не, посчитали: дороже будет крах компании.
Но и у нас ваши выделяют! Да — то самое слово на букву «п», да — в неимоверных количествах. Да, экономика не разрушена в Штатах, как это было у нас. И? Там — Ли, у нас — «Ростех». С заходом туда «Рено». Финита.

И даже не об управленческом бессилии речь («по плодам их узнаете»). Нерешенность ни одной серьезной управленческой проблемы (это — безусловно, преувеличение, сам факт существования страны по нынешним временам — ещё какой результат!) в экономике — страшный деморализующий фактор! Значит, ничего не умеем. Доживаем советское наследие. Те, кто у руля, сами ни хрена ни во что уже не верят, потому и семьи — известно где, деньги — известно где и прочие мелкие прелести.

Деморализация. Проблему, безусловно, можно закидать деньгами. Впрочем, продолжать не буду — трудно избежать банальностей.

Вернемся к Ли и его карьере. Представить, что: алгоритм его действий, а, подозреваю, возможно, и личные встречи с ним в рамках «Ростеха», или кто там был до него? — было, всё было, записано, переписано, законспектировано и, главное, реально изучено. И? «Рено» и «Ниссан».

Может, есть единая системная ошибка в философии и инструментарии управления как такового в России? Например, такая: понимание предельной конкретности каждой проблемы, онтологии этой проблемы, её морфологии, если угодно? А? Блин, сто пудово — и это известно! Что Штаты имели такую онтологию, а мы — иную. И как следствие — совсем иные, пардон, последствия, экономические в том числе. И то, что хорошо для Яккоки, то смерть для Чемизова? По той же самой причине, по которой наши соотечественники — народы Севера — умирают от алкоголя: нет спирто разлагающих ферментов в организме, так сложилось. Так и здесь: берем схему хоть Яккоки в автомобильной промышленности, американскую, европейскую — в государственном строительстве, применяем — ничего, кроме танка не получается.

И фигня это, что наши руки заточены только под танк! Кстати, многие ли народы способны его произвести? Так, на всякий случай вопрос. И?

Невежество — ничего другого не приходит на ум. Предельно широко понятое, потому что причины здесь — предельно широкие, требующие создания такого уровня абстракций, что, судя по результату пенсионной реформы, например, управленцам просто не по силам.

Невежество — а что ещё? Хочу повторить миф о лени и прочей херне. Кого? Ну, даже смешной вопрос! Конечно, русаков! Не понимать того, что привлекая на промышленное производство огромное количество людей из другого образа жизни, другого Косма, такого, где в основе своей — 1000-летнее общение с Вечностью (Небо ли, Земля-кормилица, Солнышко, всё идет по заведенному кругу, — так жило крестьянство, повторюсь, 1000 лет!), людей, для которых строгая производственная дисциплина — пустой звук, приход на работу минута в минуту — блажь, ну, это и есть невежество тех, кто обличен властью принимать решения. А есть и небескорыстные люди, всегда и везде они есть, которые распишут всё это — мама не горюй!

Как написал мой друг tortilа в комментарии к «Целине» о 70-х годах, что народ приспособился работать так, чтобы перевыполнять план, но на чуток: чтобы проблем не было, и т.д. Иными словами, мы получает тот результат, который не могли не получить, не учтя того-то, того-то и того-то. Как называется такая ошибка, когда кто-то там что-то не учел? Служебное несоответствие.

Что нужно делать, чтобы «побороть» невежество? Мля, да давайте посмотрим, что в благословенном Отечестве делали на этом «фронте» в 30-е годы!
100 миллионов людей выучили грамоте! Нет-нет, читатель, пожалуйста, ещё раз: 100 МИЛЛИОНОВ человек! Я — не об идеологии. Я — о результате. А мы тут «АвтоВАЗ», «АвтоВАЗ»! Может, как говорил МихМих Жванецкий, тому пацану руки тщательнЕе помыть нужно?

Может, Николая Александрыча Бердяева вспомнить к ночи и не только? Может, хватит мыслить предельно конкретно, а поступать предельно абстрактно, а? Может, что-то нужно поменять в матрице нашей? Не грех ведь признаваться в собственных ошибках, ох, не грех!

Дык ведь опять всё в личность упрется! У нас ведь иначе не бывает. И говорю ведь без иронии, сарказма и прочих дорогостоящих штучек. Снова в системообразующий элемент упремся, сто пудово упремся!
Снова рог останется там, где стенка: чтобы понимать наличие 7 великих задач в математике, нужно хотя бы знать математику! Ну хоть как-то так.

То есть — что? Для начала посмотреть на свои руки.
Потом почесать репу, подумать. Можно даже в носу поковыряться, можно!
И начать строить собственное будущее. Которое нужно конкретно нам. В первую очередь — конкретно каждому россиянину, уж пардоньте за пафос! Сначала — своим, от Калининграда до Чукотки. От Терека до Таймыра: дороги, школы, больницы, книжки. Ну, что нужно для своего человека — умного, здорового, улыбающегося, уверенного. Который потом придет на помощь тем, кто в ней нуждается. Придет-придет, не сомневайтесь. Не, не с танками — нах. кого-то снова кормить? Чтобы быть потом ещё и виноватым во всём. Проходили.

Чё, пока не получается родить русского Яккоку? Так не прошел ещё период расслабухи конца 80 и последующих годов. Не, не прошел. Ещё в башке — есть время, ресурсы и проч.: читатель, 1000 лет! Тысяча лет! Кроме как ковыряния в носу — привычное для нас занятие (но не единственное :)))!), что можно определить и как такую мастурбацию, хорошего, качественного, желанного и многократного в своей полноте полового акта с действительностью, когда ты её, действительность, прогибаешь под себя, не, пока не получается. Ну, ещё не вечер!

А что касается: если ты такой умный…. — так ответ простой! 90-е и последующие годы для того вида успеха, о каком говорилось в американском фольклере, не требовали ума. Первоначальное накопление капитала требует иных качеств. И никакой эзотерики. Только бизнес.
С какими-нибудь кейсами. Гы-гы-гы!

Читать книгу «Карьера менеджера» онлайн полностью — Ли Якокка — MyBook.

Ли Якокка
Карьера менеджера

Пролог

Но мне это отнюдь не казалось справедливым. Я знал, что мне следует взять себя в руки и заняться делом.

Мейд ин Америка
I. Семья

Когда корабль вошел в нью-йоркскую гавань, отец увидел статую Свободы, этот великий символ надежды миллионов иммигрантов. Во время своего второго приезда в Америку он уже смотрел на статую Свободы в качестве нового гражданина США, но имел с собой только мать, молодую жену и одну лишь надежду на будущее. Для Николы и Антуанетты Америка рисовалась страной свободы – свободы стать тем, чем человек хочет стать, конечно, если действительно очень хочет и готов во имя этого усердно трудиться.

В этом заключался единственный урок, который мой отец преподал своей семье. Хочу надеяться, что и своей собственной семье я преподал такой же урок.

Когда я рос в Аллентауне, штат Пенсильвания, наша семья жила столь дружно, что иногда казалось, будто мы составляем одну личность из четырех частей.

Мои родители постоянно воспитывали мою сестру Делли и меня в том духе, что мы должны играть важную роль в жизни семьи и всякое дело делать хорошо. Никакие занятия в доме не следовало воспринимать как чрезмерно трудные или слишком неприятные. У отца могло быть множество других дел, но для нас у него всегда находилось время. Мать особенно усердствовала в приготовлении наших любимых блюд, только бы доставить нам удовольствие. И поныне всякий раз, когда я ее навещаю, она все еще готовит мою излюбленную еду – куриный бульон с фрикадельками из телятины, равиоли с творогом. Среди всех прославленных неаполитанских поварих она, вероятно, одна из самых искусных.

Мы с отцом были очень близки. Мне нравилось доставлять ему удовольствие, а он всегда ужасно гордился моими успехами. Когда я занимал в школе первое место в конкурсе по правописанию, он был на седьмом небе. Впоследствии, когда я уже стал взрослым, после каждого повышения в должности я сразу звонил отцу, и он тут же мчался оповещать об этом всех своих друзей. Всякий раз, когда я в компании «Форд» выпускал новую модель легкового автомобиля, он хотел первым сесть за его руль. В 1970 году, когда меня назначили на пост президента «Форд мотор компани», нельзя было понять, кто из нас двоих был больше взволнован этим событием.

Подобно многим уроженцам Италии, мои родители были очень открытыми в выражении своих чувств и любви, причем не только у себя дома, но и на людях. Большинство моих друзей никогда не позволят себе обнимать своих отцов. Подозреваю, что они опасаются выглядеть недостаточно мужественными и самостоятельными. Я, однако, при первой возможности всегда обнимал и целовал своего отца, и это представлялось мне вполне естественным.

Он был неугомонным и изобретательным человеком, постоянно готовым испытывать что-либо новое. Однажды он купил пару саженцев фигового дерева и действительно сумел вырастить их в суровом климате Аллентауна. Он также первым в городе приобрел мотоцикл, старый «Харли Дэвидсон», на котором он разъезжал по немощеным улицам нашего маленького городишка. К несчастью, мой отец и его мотоцикл не слишком ладили друг с другом. Отец так часто падал с него, что в конце концов решил избавиться от своего мучителя. В результате он уже никогда больше не доверял никакому моторизованному средству передвижения, если у последнего было меньше четырех колес.

Из-за этого проклятого мотоцикла мне не разрешали, когда я был подростком, иметь велосипед. Чтобы покататься на велосипеде, приходилось выпрашивать его у товарищей. Однако, как только мне исполнилось шестнадцать, отец позволил мне водить автомобиль. В результате я оказался в Аллентуане единственным юнцом, пересевшим сразу с трехколесного велосипеда на автомобиль «Форд».

Мой отец любил автомобили. По существу, он стал владельцем одной из первых машин «Модель Т». Он был в числе немногих жителей Аллентауна, кто умел управлять автомобилем, всегда копался в машинах и размышлял над их усовершенствованием. Как и всякий автомобилист тех времен, он добывал кучу спущенных шин. Годами он был занят поиском способа проехать лишние несколько миль на спущенных шинах. И до сих пор, как только появляется что-то новое в технологии производства шин, я тут же вспоминаю отца.

Он был влюблен в Америку и всю свою энергию вкладывал в усилия, направленные на достижение «американской мечты». Когда началась первая мировая война, он пошел в армию добровольцем, отчасти из чувства патриотизма, а отчасти, как он впоследствии мне признался, чтобы получить некоторую возможность распоряжаться своей судьбой. Он приложил много труда, чтобы попасть в Америку, получить гражданство США, и его страшила перспектива оказаться высланным обратно в Европу и вынужденным сражаться в Италии или во Франции. К счастью для него, его определили в Кэмп-Крейн, армейский учебный центр в нескольких милях от дома. Поскольку он умел водить автомобиль, ему поручили обучать водителей санитарных машин.

Никола Якокка прибыл в Америку из Сан-Марко, что в двадцати пяти милях к северо-востоку от Неаполя, в области Кампанья, на юге Италии. Подобно многим иммигрантам, он был полон надежд и мечтаний о карьере. Попав в Америку, он недолго жил у своего сводного брата в Гарретте, штат Пенсильвания. Там нанялся на работу в угольную шахту, но она вызвала в нем такое отвращение, что он покинул ее уже на следующий день. Он любил говорить, что это был единственный день в его жизни, когда он работал на кого-то другого.

Вскоре отец переехал в Аллентаун, где жил его другой брат. К 1921 году он, работая на разных работах, преимущественно в качестве ученика сапожника, накопил достаточно денег, чтобы отправиться в Сан-Марко и забрать оттуда свою овдовевшую мать. Но случилось так, что он захватил с собой в Америку также и мою будущую мать. В дни своего пребывания в Италии этот холостяк в возрасте тридцати одного года влюбился в семнадцатилетнюю дочь местного сапожника. Не прошло и нескольких недель, как они поженились.

Ли Якокка – биография, книги, отзывы, цитаты

Мемуары Лидо Энтони «Ли» Якокки уже несколько десятков лет входят в обязательный стандарт биографической литературы, с которым надо ознакомиться студентам-менеджерам в порядке внеучебного чтения. Первое место в этом рейтинге, безусловно, возглавляет Генри Форд с его «Моя жизнь, мои достижения» (писал о ней здесь). Поэтому сравнения двух этих очень значимых книг совершенно неизбежно но, разрушая интригу и забегая вперёд, скажу, что от книги Форда толку всё-таки выйдет больше.
Ли не профессиональный писатель, поэтому не стоит ожидать от его книги каких-то невероятных художественных дарований, проникновения вглубь событий и пр. Вектора у произведения ровно два: биография Ли, от детства в семье итальянских эмигрантов до президентов компаний Форд и Крайслер; и бесконечный патриотизм, напополам с вязанием американского флага и нанесением звёздно-полосатого принта на трусы. Главная мысль условной второй части — вы всё можете! Почему? Да потому что это США, самая свободная и прогрессивная страна в мире, где возможно всё! Примерно через такую биографическо-патриотическую чересполосицу и приходится продираться читателю.

Биографическая часть
Есть книги, благодаря которым ты можешь хоть немного, хоть урывками, но коснуться гениальности их автора — упомянутая выше книга Форда как-раз из таких. Да, она плохо написана, да, урывками, да, дико скачет во времени, подчас вообще невозможно понять, о каком периоде пишет автор — но видно, что писал её гений. Он показывает примеры некоторых своих прозрений — и эти прозрения рядом с гениальностью. Так что я согласен терпеть скачущий стиль Генри Форда. Здесь все иначе.
Повествование Ли Якокки ровное, плавное и размеренное — с «форте» и «пиано» там, где должно быть по сюжету, но за этим всем категорически не просматривается гениальность автора. А если учесть тот фактор, что автор всё-таки явно был чрезвычайно одарён, у меня только одно предположение — он сознательно не допустил читателя в свою «творческую лабораторию». Т.е. книга написана не в плане личной исповеди, не в рамках проекта «понимайте меня», а с какими-то другими целями. Часть из них видна сразу — например, это гигантская обида на Генри Форда II (в книге он, периодически, то III, то II).
Вообще, тема личной обиды для автора чрезвычайно большая — Ли просто демонизирует Генри. Мало того что он, де-факто, не удостаивается ни одного доброго слова за книгу, так и имеющуюся чёрную краску автор старательно нагнетает. Учитывая, что в оценке остальных персонажей автор достаточно сдержан — я бы не советовал брать на веру отдельные пассажи.

Патриотическая часть
Наверное, самое яркое впечатление книга оставляет именно в своей патриотической части. Ни в биографической — она сухая, и, я бы сказал, достаточно безыскусная; ни в творческой — её просто нет, голова автора для нас так и остаётся чёрным ящиком, а в политической.
Отчасти мотивы автора понятны — как итальянец по происхождению, он особенно остро ощущал необходимость раз за разом проходить «тест на патриотизм», причём стал пытаться это делать и там, где надо, и там, где не надо. Я не могу рассматривать эти пассажи иначе чем некий «налог лояльности», что автор был вынужден заплатить за сам факт нахождения себя на ключевой должности одной и крупнейших автомобильных компаний.
Совсем уже странно начинаю выглядеть последние главы, где автор ровно в духе лозунга Make America Great Again начинает рассуждать о том, как мама-Америка должна встать с колен. Либо автор ориентировался на достаточно специфическую прослойку населения, либо же действительно видел и свою политическую карьеру.

О книге в целом
Как с мемуарами Жукова , на этой книге лежит печать многократных переписываний, без соответствующей редактуры. Меняются авторские позиции по периферийным вопросам — в частности, по вопросу отношения к президенту Рейгану. Сначала негативное, а потом, после личной встречи, уже сдержанное. Активно изменялась последняя часть книги, посвящённая «актуальной политической повестке». Это нормальная история для книги, которую писал живой человек, со своими страстями и горечами, ошибками и победами.
Стоит ли читать эту книгу? Ну точно не как пособие по менеджменту — в этой книге нет менеджмента, а сведения по управлению скудны и фрагментарны. Эта история интересна прежде-всего как история сильной личности, как история надлома (его увольнение) и долгого восстановления — именно эта сюжетная арка составляет ядро всего повествования, не случайно книга начинается именно с этого события, произошедшего уже в середине жизни автора. Ну и да, это достаточно неплохая беллетристика. Короче, читать можно, но в список экономической литературы я бы её не добавил.